Неточные совпадения
Этот
новый факт оказался совершенною неожиданностью для всех, никто про него до сих пор не знал во всем городе, даже в
монастыре, даже не знал Митя.
Выходя из
монастыря и обдумывая все эти внезапные слова, Алеша вдруг понял, что в этом строгом и суровом доселе к нему монахе он встречает теперь
нового неожиданного друга и горячо любящего его
нового руководителя, — точно как бы старец Зосима завещал ему его умирая.
В мире о нравах и жизни
нового гражданского Дома имели гораздо меньше верных сведений, чем о жизни в старых католических
монастырях, о которых когда-то любили рассуждать.
Мы дали ему немножко поотдохнуть и дерзнули на
новые вопросы о том, как он, наш очарованный богатырь, выправил свои попорченные волосяною сечкою пятки и какими путями он убежал из татарской степи от своих Наташей и Колек и попал в
монастырь?
В четверг на святой папа, сестра и Мими с Катенькой уехали в деревню, так что во всем большом бабушкином доме оставались только Володя, я и St.-Jérôme. То настроение духа, в котором я находился в день исповеди и поездки в
монастырь, совершенно прошло и оставило по себе только смутное, хотя и приятное, воспоминание, которое все более и более заглушалось
новыми впечатлениями свободной жизни.
…В
монастыре появилась
новая клирошанка, — высокая, тонкая, как берёзка, она напоминала своим покорным взглядом Палагу, — глаза её однажды остановились на лице юноши и сразу поработили его. Рот её — маленький и яркий — тоже напоминал Палагу, а когда она высоким светлым голосом пела: «Господи помилуй…» — Матвею казалось, что это она для него просит милости, он вспоминал мать свою, которая, жалеючи всех людей, ушла в глухие леса молиться за них и, может быть, умерла уже, истощённая молитвой.
Его дворец, любимцев гордых полный,
Монастыря вид
новый принимал:
Кромешники в тафьях и власяницах
Послушными являлись чернецами,
А грозный царь игуменом смиренным.
Домашние тоже не усмотрели в них за три года никакой большой перемены: только тарантас, стоявший в
монастыре под куриною поветью, немножко поприбелел сверху да с серою кобылицей прибежал
новый сосунок.
Не люб ему стал свой
монастырь, и задумал он небывалое, именно, перенести
монастырь на
новое место, на Калмыцкий брод.
Так возникла
новая обитель, «яже в Сибирстей стране», а потом она переименовалась в общежительный
монастырь.
Воеводе Полуекту Степанычу уже надоело возиться с разборкой монастырской дубинщины, тем более что бунтовавшие крестьяне уже отписаны были от
монастыря по
новым духовным штатам.
Страшнее был
новый пугачевский атаман Тимошка Белоус, который грозился разнести Прокопьевский
монастырь по кирпичику.
Процветал наш Прокопьевский
монастырь, кабы не
новые духовные штаты: все ограничили сразу — и землю, и крестьян, и всякое прочее угодье.
К вечеру воевода исчез из
монастыря. Забегала монастырская братия, разыскивая по всем монастырским щелям живую пропажу, сбегали в Служнюю слободу к попу Мирону, — воевода как в воду канул. Главное дело, как объявить об этом случае игумену? Братия перекорялась, кому идти первому, и все подталкивали друг друга, а свою голову под игуменский гнев никому не хотелось подставлять. Вызвался только один
новый ставленник Гермоген.
Народ, столпившийся перед
монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили
новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один общий гул, в один продолжительный, величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь… картина была ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые страсти получают вес и силу оттого, что становятся общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он уважал или чего боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый мужчина!
Тихо Вадим приближался к церкви; сквозь длинные окна сияли многочисленные свечи и на тусклых стеклах мелькали колеблющиеся тени богомольцев; но во дворе монастырском всё было тихо; в тени, окруженные высокою полынью и рябиновыми кустами, белели памятники усопших с надписями и крестами; свежая роса упадала на них, и вечерние мошки жужжали кругом; у колодца стоял павлин, распуша радужный хвост, неподвижен, как
новый памятник; не знаю, с какою целью, но эта птица находится почти во всех
монастырях!
Именно так он и сказал: отдохни. Это слово, глупое и дерзкое, вместе с напоминанием о брате, притаившемся где-то за болотами, в бедном лесном
монастыре, вызывало у Пётра тревожное подозрение: кроме того, что Тихон рассказал о Никите, вынув его из петли, он, должно быть, знает ещё что-то постыдное, он как будто ждёт
новых несчастий, мерцающие его глаза внушают...
В число причин, парализировавших успехи земледелия и вследствие того самое благосостояние народа, Щербатов приводит нововведенные тогда откупа и также
новое положение об экономических крестьянах, отобранных от
монастырей.
Родители ее принадлежали и к старому и к
новому веку; прежние понятия, полузабытые, полустертые
новыми впечатлениями жизни петербургской, влиянием общества, в котором Николай Петрович по чину своему должен был находиться, проявлялись только в минуты досады, или во время спора; они казались ему сильнейшими аргументами, ибо он помнил их грозное действие на собственный ум, во дни его молодости; Катерина Ивановна была дама не глупая, по словам чиновников, служивших в канцелярии ее мужа; женщина хитрая и лукавая, во мнении других старух; добрая, доверчивая и слепая маменька для бальной молодежи… истинного ее характера я еще не разгадал; описывая, я только буду стараться соединить и выразить вместе все три вышесказанные мнения… и если выдет портрет похож, то обещаюсь идти пешком в Невский
монастырь — слушать певчих!..
Замечания г. Соловьева совершенно объясняют, какое значение нужно придавать сведениям о распространении церквей,
монастырей и т. п. в древней Руси. Очевидно, что это распространение никак не может служить мерилом того, как глубоко правила
новой веры проникли в сердца народа. К этому можно прибавить заметку г. Соловьева и о том, что самые известия о содержании церквей щедротами великих князей могут указывать на недостаточность усердия новообращенных прихожан.
А тут вдруг назначили к нам
нового преосвященного. Приехал владыка в
монастырь, все осмотрел, все благословил, остался очень доволен порядком. Наконец шествует в гостиницу, видный такой пастырь, осанистый, бородатый — не архиерей, а конфета! За ним отец игумен, отец казначей, отец эконом, иеромонахи, вся соборная братия. И мы, гостиничные служки, жмемся вдоль стен и, аки некие безгласные тени, благоговейно трепещем.
На Шихане числится шесть тысяч жителей, в Заречье около семисот. Кроме
монастыря, есть еще две церкви:
новый, чистенький и белый собор во имя Петра и Павла и древняя деревянная церковка Николая Мирликийского, о пяти разноцветных главах-луковицах, с кирпичными контрфорсами по бокам и приземистой колокольней, подобной кринолину и недавно выкрашенной в синий и желтый цвета.
— Не прав ли я был, сомневаясь принять его в
монастырь?» Тут он остановился, — эта мысль мирила его с собою, — и начал думать не о Феодоре, но о
новых искусах для приходящих.
Ловкий инок в гору пошел при
новом владыке и через малое время был поставлен в игумны Княж-Хабарова
монастыря.
Но, как бы то ни было, внутренний голос внутреннего чувства обманул меня уже два раза: раз в канаве, когда я почувствовал возрождение к
новой жизни и тотчас же сделал
новую глупость, написав письмо в Тверь, — второй раз теперь в
монастыре, где я мечтал встретить успокоение и нашел рахат-лукум и прочее, что мною описано.
Это — крайний предел села.
Монастырь стоит наверху же, но дальше, на матерой земле позади выгона, на открытом месте. А на крутизне, ближайшей от пристани, лепятся лачуги… Наверху, в
новых улицах, наставили домов «богатеи», вышедшие в купцы, хлебные скупщики и судохозяева. У иных выведены барские хоромы в два и три этажа, с балконами и даже бельведерами.
Он вышел к валу, оставив позади торговую часть Кладенца, а вправо и гораздо глубже —
монастырь и
новый собор.
Когда крестный ход приближался к
монастырю, я заметил среди избранных Александра Иваныча. Он стоял впереди всех и, раскрыв рот от удовольствия, подняв вверх правую бровь, глядел на процессию. Лицо его сияло; вероятно, в эти минуты, когда кругом было столько народу и так светло, он был доволен и собой, и
новой верой, и своею совестью.
Великий князь отдал в пользу
новой обители несколько дворцовых сел и деревень. Преемники его тоже обогащали этот
монастырь, в котором искали спасения несколько царственных особ женского пола.
В 1880 году наш брат Иван Павлович выдержал экзамен на приходского учителя и получил место в заштатном городке Воскресенске, Московской губернии, в одном километре от которого находится знаменитый
монастырь Новый Иерусалим, составляющий точную копию с подлинного иерусалимского храма в Палестине.
Она поняла из слов графа Орлова, что
монастырь хранит эту тайну, касавшуюся, вероятно, какой-нибудь
новой выходки «Салтычихи», а для суда и обвинения последней было уже достаточно данных и без
новых розысков.
В Юрьевом Новгородском
монастыре, золоченые главы которого и до сих пор блестят на солнце, пленяя взор путешественника и вливая в его душу чувство благоговения, среди уцелевшей братии появился
новый, строгий к себе послушник, принявший обет молчания. Слава о его святой жизни скоро разнеслась в народе, сотнями стекавшемся посмотреть на «молчальника».
Он спешил рассказать встречному и поперечному повесть о рождении Антона и свои злодеяния. Вскоре
монастырь заключил его в стенах своих. В тот же
монастырь последовал за ним
новый отшельник: это был Антонио Фиоравенти. Можно судить, какова была их первая встреча. Долго еще встречались они каждый день в переходах монастырских, униженно кланялись друг другу и поспешали у подножья креста смывать слезами глубокого раскаяния кровь невинной жертвы, которою были запятнаны.
Затихшие было толки о «
новой послушнице» возникли снова с большею силою. Говорили, впрочем, о роковом гостинце с еще большей осторожностью и за стены
монастыря весть эта не выходила, так как монахини при одном имени полицейского или подьячего трепетали всем телом и лучше решались, как это ни было для них трудно, воздержаться от болтовни со знакомыми богомолками о роковой монастырской новости, нежели рисковать очутиться в губернской канцелярии или сыскном приказе.
Лучшие желания Последнего Новика исполнились: он умер в глубокой старости на площадке, устремив свой умирающий взор на Коломенское, им столько любимое. Его похоронили на общем кладбище Симонова
монастыря. Ныне не сыскать там его могилы:
новые мертвецы сдавили прах своих предшественников.
Эти отношения игуменьи к послушнице породили
новые, уже несообразные толки. Основанием некоторые из них имели даже Петербургские события, о которых людская молва, уподобляемая Русским народом морской волне, донесла отголоски и в стены московского девичьего
монастыря.
Лишь в Новодевичьем
монастыре в сороковым день смерти Дарьи Николаевны Салтыковой был получен
новой игуменьей, лет за пятнадцать перед тем сменившей отошедшую в вечность игуменью Досифею, богатый вклад, с просьбой вечного поминовения: «за упокой души боярыни Глафиры».
Лишь только подъехали они к Кучкову валу, идущему от Сретенского
монастыря по Москву-реку, на реке, за Великой улицей (набережной, в стороне Кремля), поднялся дымный столб, все гуще и гуще, так что
новые струи дыма образовали исполинскую витую колонну, с украшениями небывалого ордена, подпиравшую небо.
Провидя, что способности ее
нового приближенного неоценимы и более чем необходимы для России, она снизошла до посещения своего удрученного неведомым ей горем верноподданного в кельи Александро-Невского
монастыря.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего
монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, всё заиграло в радостном свете, — Пьер почувствовал
новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни.
«Того же 750 г., ноября, против 5-го числа в почине Воскресенского
монастыря Новый Иерусалим бежал иеродиакон Марко, ходы и мови гайдамацкой, лет тридцати». «Забить в колодки» и т. д.
— Как же это можно, — говорят, — так рассуждать? Разве это не грех такого случая лишиться? Вы тут все по-новому — сомневаетесь, а мы просто верим и, признаться, затем только больше сюда и ехали, чтобы его спросить. Молиться-то мы и дома могли бы, потому у нас и у самих есть святыня: во Мценске — Николай-угодник, а в Орле в женском
монастыре — божия матерь прославилась, а нам провидящего старца-то о судьбе спросить дорого — чту он нам скажет?